Когда я уезжала в последний раз, она сказала:
- Увидимся ли еще?
- Увидимся, Дина, конечно, прекрати!
Больше мы не увиделись.
- Увидимся ли еще?
- Увидимся, Дина, конечно, прекрати!
Больше мы не увиделись.
Это пост - не пост, рассказ в девяти частях - пост памяти.
Дины не стало 23 января этого года.
У нее был рак. Все об этом знали. И она тоже.
Она боролась, пока могла бороться, а потом сдалась.
Она все время говорила, что чувствует себя хорошо, что не верит в свой диагноз, что хорошо проходит химию: "Представляешь, у меня даже ни один волос не упал!" - говорила она мне. А я про себя думала: "Волос не упал? А лучше бы упал. Химия останавливает деление всех клеток в организме, поэтому выпадают волосы. Если они у тебя не выпадают, значит, деление клеток продолжается. Значит, есть риск, что химия не действует". Конечно, вслух я этого не говорила.
Ей стало хуже на следующий день, после того, как мы уехали. Я не знала об этом, потому что она писала, что все нормально, ну так там кольнет, тут потянет, а так нормально.
Когда мы возвращались от Мадарского всадника, она говорила: "Я знаю, куда мы поедем в следующий раз. Я покажу вам Софию, и Северную Болгарию".
Перед Новым годом она написала мне письмо:
"Здравствуй дорогая московская подружка,Спасибо за поздравления, извини, что не пишу, я в больнице, вливают кровь. Буду до 31-ого, после чего напишу подробнее. Чувствую себя лучше. Не беспокойся, пожалуйста!
Желаю тебе и твоему жгучему брюнету счастливо встретить Новый год! И любви!
Целую, Дина".
Больше писем не было.
Я вернулась и написала ей. Тишина. В последнее время она часто отвечала с задержкой, поэтому я не била тревогу. Потом еще раз написала. Тишина.
Начала звонить. Не подходит. Но телефон не отключен, значит, все нормально, может, в больнице? Прошло дня три, не перезванивает, не пишет, опять звоню - не подходит.
22 января вечером я ей опять звонила. Она опять не подходила. А 23 утром ее не стало.
Я уже боялась звонить. Но 30 числа дозвонилась. Трубку подняла не Дина.
- Алло, здравствуйте, Дину можно. - Знаю, что эти слова болгары поймут.
- Алло, алло. Таня?
- Да. Диди это ты? Дай мне Дину.
- Нет Дина.
- Диди, где она?
- Умря...
У меня это "умря" до сих пор в ушах стоит.
Диди не говорит по-русски. Они там в Динином телефоне почему-то никак не могли найти мой номер. Да и ничей не могли найти. Звонили всем по скайпу, а я скайп включаю раз в год.
Потом звонил Венц и мы с ним вместе плакали по телефону.
Такой вот чудесный у нас был Карлсон. Дина. Человек-гора и в прямом и в переносном смысле.
Теперь мы переписываемся с Диди. Нашли такой способ общения. Я понимаю письменный болгарский, она письменный русский. Перезваниваемся с Венцем. Он держится, молодец. Дина для него была всем.
После больницы у нее развилась анемия. Диди говорит, что ей стало плохо и она перестала бороться. Диди пытается взять в руки дело ее мамы. Верю, что у нее это получится. Дина еще до болезни говорила: "Но у меня есть дочь, она продолжит мое дело". Удачи тебе, Диди!
Дина без конца приглашала меня в гости. Причем у нее был такой напор, что я даже, если не хотела, то ехала. В результате моталась в Болгарию, чуть ли не как на дачу. А теперь... теперь я не могу себе представить эту страну без Дины. И вдруг поняла - больше не поеду. Никогда. Не зарекаюсь, конечно, но не хочу... не представляю, как не увижу в аэропорту ее голову, возвышающуюся над всеми, ее улыбку и ее машущие руки. Не услышу от нее: "Ты что разлюбила меня, моя московская подружка?" Или: "Иванова, ты сумасшедшая!" "Не спорь со мной, я больше тебя, у тебя нет шансов!"
Она любила русских, прекрасно говорила по-русски, обожала наши анекдоты, смеялась над ними во весь голос, а потом пересказывала на болгарском всем, кто не понял.
Я страшно благодарна этой женщине за то, что она показала мне практически всю Болгарию - свою родную страну, которую она так любила, была настоящим патриотом, и которую заставила полюбить меня. Также сильно она любила русских, и говорила, что у России великая миссия, ей суждено стать властителем мира. Я только смеялась в ответ, а она хмурила брови и сердито говорила: "Да, да... не смейся, вот увидишь!"
Светлая тебе память, Дина! Спасибо за все!
Дины не стало 23 января этого года.
У нее был рак. Все об этом знали. И она тоже.
Она боролась, пока могла бороться, а потом сдалась.
Она все время говорила, что чувствует себя хорошо, что не верит в свой диагноз, что хорошо проходит химию: "Представляешь, у меня даже ни один волос не упал!" - говорила она мне. А я про себя думала: "Волос не упал? А лучше бы упал. Химия останавливает деление всех клеток в организме, поэтому выпадают волосы. Если они у тебя не выпадают, значит, деление клеток продолжается. Значит, есть риск, что химия не действует". Конечно, вслух я этого не говорила.
Ей стало хуже на следующий день, после того, как мы уехали. Я не знала об этом, потому что она писала, что все нормально, ну так там кольнет, тут потянет, а так нормально.
Когда мы возвращались от Мадарского всадника, она говорила: "Я знаю, куда мы поедем в следующий раз. Я покажу вам Софию, и Северную Болгарию".
Перед Новым годом она написала мне письмо:
"Здравствуй дорогая московская подружка,Спасибо за поздравления, извини, что не пишу, я в больнице, вливают кровь. Буду до 31-ого, после чего напишу подробнее. Чувствую себя лучше. Не беспокойся, пожалуйста!
Желаю тебе и твоему жгучему брюнету счастливо встретить Новый год! И любви!
Целую, Дина".
Больше писем не было.
Я вернулась и написала ей. Тишина. В последнее время она часто отвечала с задержкой, поэтому я не била тревогу. Потом еще раз написала. Тишина.
Начала звонить. Не подходит. Но телефон не отключен, значит, все нормально, может, в больнице? Прошло дня три, не перезванивает, не пишет, опять звоню - не подходит.
22 января вечером я ей опять звонила. Она опять не подходила. А 23 утром ее не стало.
Я уже боялась звонить. Но 30 числа дозвонилась. Трубку подняла не Дина.
- Алло, здравствуйте, Дину можно. - Знаю, что эти слова болгары поймут.
- Алло, алло. Таня?
- Да. Диди это ты? Дай мне Дину.
- Нет Дина.
- Диди, где она?
- Умря...
У меня это "умря" до сих пор в ушах стоит.
Диди не говорит по-русски. Они там в Динином телефоне почему-то никак не могли найти мой номер. Да и ничей не могли найти. Звонили всем по скайпу, а я скайп включаю раз в год.
Потом звонил Венц и мы с ним вместе плакали по телефону.
Такой вот чудесный у нас был Карлсон. Дина. Человек-гора и в прямом и в переносном смысле.
Теперь мы переписываемся с Диди. Нашли такой способ общения. Я понимаю письменный болгарский, она письменный русский. Перезваниваемся с Венцем. Он держится, молодец. Дина для него была всем.
После больницы у нее развилась анемия. Диди говорит, что ей стало плохо и она перестала бороться. Диди пытается взять в руки дело ее мамы. Верю, что у нее это получится. Дина еще до болезни говорила: "Но у меня есть дочь, она продолжит мое дело". Удачи тебе, Диди!
Дина без конца приглашала меня в гости. Причем у нее был такой напор, что я даже, если не хотела, то ехала. В результате моталась в Болгарию, чуть ли не как на дачу. А теперь... теперь я не могу себе представить эту страну без Дины. И вдруг поняла - больше не поеду. Никогда. Не зарекаюсь, конечно, но не хочу... не представляю, как не увижу в аэропорту ее голову, возвышающуюся над всеми, ее улыбку и ее машущие руки. Не услышу от нее: "Ты что разлюбила меня, моя московская подружка?" Или: "Иванова, ты сумасшедшая!" "Не спорь со мной, я больше тебя, у тебя нет шансов!"
Она любила русских, прекрасно говорила по-русски, обожала наши анекдоты, смеялась над ними во весь голос, а потом пересказывала на болгарском всем, кто не понял.
Я страшно благодарна этой женщине за то, что она показала мне практически всю Болгарию - свою родную страну, которую она так любила, была настоящим патриотом, и которую заставила полюбить меня. Также сильно она любила русских, и говорила, что у России великая миссия, ей суждено стать властителем мира. Я только смеялась в ответ, а она хмурила брови и сердито говорила: "Да, да... не смейся, вот увидишь!"
Светлая тебе память, Дина! Спасибо за все!
Journal information